Е.Канакова― 15
часов и 7 минут в Москве. Начинается программа «Персонально ваш».
Здесь с вами – Яков Широков…
Я.Широков― Добрый
день!
Е.Канакова― …И
я, Екатерина Канакова. И сегодня, как всегда по вторникам,
персонально ваш экономист Сергей Алексашенко.
С.Алексашенко― Добрый
день, Екатерина! Добрый день, Яков! С праздником, с Днем Победы!
Я.Широков― Вас
так же. Я думаю, что всех, кто причастен и непричастен и кто
просто отмечает этот праздник, всех поздравляем.
Хочется, кстати, спросить сразу,
как в США отмечают окончание Второй мировой войны?
С.Алексашенко― Яков,
не обижайтесь – никак.
Я.Широков― Ну а
я-то — чего обижаться…
С.Алексашенко― Нет
никаких особых торжеств, нет никаких особых флагов, транспарантов,
демонстраций…
Я.Широков― На Арлингтонское
кладбище они ходят?
С.Алексашенко― Не на
Арлингтонское. Есть мемориал Второй мировой войны – там, может быть, чуть
больше, чем обычно активность посетителей. Вы знаете, это не является
национальным праздником, несмотря на то, что Вторая мировая война является
важным эпизодом в жизни Америки, но все-таки Вторая мировая
война закончилась в сентябре. И здесь, в Америке основной
праздник – это День ветеранов 11 сентября, правда, это день окончания Первой
мировой войны, но, собственно говоря, это и день памяти всех солдат,
погибших во всех войнах в 20-м веке. То есть национальный
праздник – это День ветеранов, и тогда проходят основные события, когда вспоминают
всех погибших за прошедшие сто лет.
День победы во Второй
мировой войне, 9 мая в США не знаю… так исторически, наверное, что
не считается большим событием. По крайней мере, я не заметил
никаких особых признаков… торжеств, никакого парада победы, никаких
демонстраций…
Я.Широков― А «Бессмертный
полк»?
С.Алексашенко― Яков,
не знаю. Наверное, для этого надо пойти к российскому посольству,
посмотреть, будет ли он там, на Пенсильвания-авеню…. Видимо, позже,
потому что сейчас 8 часов утра, поэтому, думаю, если «Бессмертный полк» будет,
он будет, наверное, позже. Но не слышал. Надо посмотреть.
Е.Канакова― Хорошо,
Сергей Владимирович, переходим к теме совершенно другой. Перемещаемся
во Францию. Как скажется на отношениях между Россией и Францией
победа Макрона на выборах?
С.Алексашенко― Да никак
не скажется. Вы знаете, Екатерина, мне кажется, что это больше
зависит не от Макрона, это больше зависит от российской стороны.
У Эммануэля Макрона большая внутренняя повестка. Собственно говоря,
человек нацелен на реформы, на серьезное изменение экономической
жизни, правил жизни, хочет сделать французскую экономику более
конкурентоспособной, менее забюрократизированной с тем, чтобы оживить,
придать ей рост, хочет снизить налоговое давление на бизнес.
И это для него основная повестка дня. Плюс, конечно, внутренняя
безопасность, связанная с участившимися фактами терроризма внутри Франции.
Внешняя политика – это плотное
сотрудничество с Германией, с Евросоюзом. Он сторонник
Евросоюза, безусловно. Относительно России позиция достаточно простая: пока Россия
не выполнит Минских соглашений, пока Россия не уйдет с восточной
Украины, пока не прекратит поддерживать сепаратистов, не выведет
своих сторонников, граждан, не отдаст границу под контроль Украины, Киева,
никаких существенных изменений в отношениях Франции и России
он не видит.
Собственно говоря, поэтому, что
называется, шарик на стороне Кремля, и ему решать, хочет
он улучшения отношений с Францией или нет.
Е.Канакова― Если
победа Макрона никак не скажется на отношениях между Россией
и Францией, то для нас, соответственно, абсолютно не важно,
Ле Пен бы выиграла, Макрон?
С.Алексашенко― Да нет,
конечно. Я думаю, что это неправильно говорить. Давайте
все-таки разделять интересы России и интересы Кремля – мне кажется,
что интерес России состоит в том, чтобы Европа была сильная, чтобы Европа
была процветающая, чтобы Европа была хорошим соседом, у которого мир
в доме. Победа Марин Ле Пен, безусловно, привела бы к тому, что
Евросоюз начал бы раскачиваться, в Евросоюзе зачались бы трения
и конфликты, Евросоюз бы стал слабым, и Европа бы точно
стала слабой. Но это точно не в интересах России, но это точно
в интересах Кремля, потому что разлад в европейском доме, безусловно,
усиливает позиции Кремля в переговорах, в теневых переговорах.
То есть чем слабее твой политический оппонент, тем тебе выгоднее, поэтому
в этом отношении винить Кремль, наверное, нельзя…
Я.Широков― Ой, Сергей, у вас там кто-то кричит.
Мы не можем никак…
С.Алексашенко― Да,
извините, пожалуйста, одну секунду…
Я.Широков― Это
кто был, извините?
С.Алексашенко― Моя
19-летняя кошка. Она проснулась и требует любви и ласки,
но как-то неподходящий момент для этого возник.
Я.Широков― Судя
по комментариям, она очень активно на Макрона реагировала
и практически не реагировала на Ле Пен.
С.Алексашенко― Да,
слово «Франция» как-то ее возбудило. Я успел посмотреть: 6 мая, три
дня назад в Нью-Йорке, Чикаго, Лос-Анджелесе, Чикаго, Сан-Франциско,
Майями, Вашингтоне, Бостоне, Филадельфии, Денвере прошли акции «Бессмертный
полк» — в 20 городах. По источникам комитета дружбы, координационного
совета около 4 тысяч человек по всей Америке.
Я.Широков― Но это,
я так понимаю, диаспора.
С.Алексашенко― Конечно,
диаспора. В прошлом году было 7 городов, в этом году — 12. И,
конечно, здесь только начинается… Здесь же нет «Единой России», здесь
же нет губернаторов, которые отчитываются перед Кремлем. Поэтому,
естественно, диаспора… это такой изначальный народный порыв, чтобы вспомнить
память героев.
Я.Широков― Судя
по тому, что пришлось смотреть, прессе здесь особо не отреагировала
на эту акцию.
С.Алексашенко― Нет,
конечно, не отреагировала, потому что, извините 4 тысячи человек
на 20 городов – это не очень большое событие. Демонстрации и в
Вашингтоне проходят, если не раз в день, то раз в два дня
точно совершенно по разным поводам. И это здесь не является
событием, на которого нужно обращать внимание.
Две недели назад, по-моему, здесь
была очень большая демонстрация в защиту ученых – там несколько сотен
тысяч человек. Это, действительно, событие, которое и пресса,
и телевидение не могло обойти вниманием. А несколько сотен – это
абсолютно рядовое событие, которое… не знаю, сегодня — дождь,
завтра — снег, послезавтра – солнце. Можно, конечно, об этом писать,
но как-то не является таким событием, которое… Но опять, никакой
этой антироссийской…, что «вот эти русские, приехали сюда, понаехали тут,
устанавливают свои порядки…», — конечно, об этом речи не идет.
Е.Канакова― Сергей
Владимирович, тем временем наши слушатели продолжают задавать вопросы
относительно победы Макрона. И спрашивает Дмитрий Мезенцев: «Кремлю будет
тяжело с Макроном?»
С.Алексашенко― Да,
тяжело. Судя по всему, Макрон во внешней политике человек достаточно
жесткий, принципиальный, который изначально сказал: «Вот будет так… Минские
соглашения…». То есть, как это: деньги — утром, вечером – стулья.
Сначала выполнение Минских соглашений, потом какие-либо подвижки
в отношениях. То есть это абсолютно четкая принципиальная позиция.
Наверное, если человек еще до официального вступления в должность
президента занимает такую позицию, с ним нелегко вести переговоры.
Собственно, такую же позицию
занимает Ангела Меркель. Мы видим, что, в общем, никакого прогресса
в российско-германских отношениях не происходит, несмотря на то,
что у Владимира Путина к Германии теплое отношение, Ангела Меркель
прекрасно говорит по-русски, и в общем, казалось бы, немецкий бизнес
активно в России присутствует и есть интересы. Но, тем не менее,
политические принципы, политики не готовы ими размениваться. И, конечно,
с ними нелегко, нелегко с теми людьми, кто защищает или стоит
на своих принципах и не хочет их разменивать на дешевые
игрушки.
Я.Широков― Я просто
на днях читал как раз в левацких изданиях. Критика Макрона
заключается в том, что он никакой. То есть не будет никаких
кардинальных реформ во Франции, будет сворачивание социалки дальнейшее,
будет дальнейшее такое… не рыбы ни мяса – болото.
С.Алексашенко― Яков,
давайте посмотрим. Я вспоминаю очень часто фразу Егора Гайдара, что высшая
степень политического цинизма состоит в том, что политик начинает
выполнять все свои предвыборные обещания. Поэтому Макрон, еще когда он был
министром экономики при президенте Олланде, он занимал достаточно
реформистскую позицию: он был за трансформацию экономики,
экономической системы. Собственно говоря, для Франции в значительной части
экономические реформы – это снижения социальной нагрузки: это и снижение
объема социальных пособий, это и смягчение требования
к работодателям, расслабление рынка труда… снятие жестких ограничений
в защиту работников – собственно, то, что делает Францию такой сильно
левой по трудовому законодательству страной и малоконкурентной для
современных компаний. Собственно говоря, в этом отношении с тем, что
вы прочитали, наверное, разногласий нет, потому что основной упор будет
идти в эту сторону: снижение социальной нагрузки на государство.
Я.Широков― А еще одна из критических черт –
говорят, что, скорей всего, ничего не сделает в области миграции
и Францию ждут новые теракты.
С.Алексашенко― Яков,
ну слушайте, если теракт случится не дай бог через месяц или через
два после того, как Макрон станет президентом, его в этом нужно винить?
Во Франции теракты идут достаточно постоянно. Это не то что рядовое
событие, но, к сожалению, часто потрясает Францию. Мне кажется, ему нужно
дать время и посмотреть на то, что он будет делать, как
он будет делать. Мы хорошо понимаем, что проблема беженцев
во Франции, иммигрантов во Франции, она связана не только с тем,
что происходит во Франции, с тем, что происходит на Ближнем
Востоке в целом. Поэтому, для меня фраза, что президент, который
только-только выиграл выборы, который не занимал даже никакой
существенной должности — два года министром экономики
все-таки не очень большой срок, и понятно, что министр экономики
не совсем самостоятельная фигура – и говорить, что «а вы знаете,
он ничего не сделает» — ну откуда люди… Если у них
есть хрустальный шар, если они готовы принимать ставки, ну пусть едут
в Сочи и там живут, в конце концов. Я считаю, что любой
президент, победивший на выборах, имеет право на свою повестку дня.
Чего далеко ходить, есть
президент Трамп, с которым были связаны какие-то определенные ожидания,
когда он выиграл выборы, в значительной степени негативные. Вот
он сейчас и Североамериканскую зону торговли разрушит, он сейчас
с Китаем торговую войну начнет, он сейчас НАТО распустит, и он
сейчас с Путиным обниматься начнет и дружить, он сейчас стену
на границе с Мексикой построит, мигрантов из страны выгонит –
вот были ожидания. А в результате то, что мы видим, как-то
не сильно этому соответствует. С Китаем — с Си Цзиньпинем
была очень конструктивная беседа. И, собственно говоря, Си Цзиньпин часть
– не очень, наверное, правильно слово «упреков» — но опасений
американского президента принял и сказал: «Давайте мы здесь
подвинемся, а потом мы подвинемся здесь, а за это Америка
сделает подвижку здесь» — и как-то договорились. С Мексикой
стену – ну просто конгресс денег не дал, и вопрос
о строительстве стены как-то сам собой иссяк.
По поводу Североамериканской
зоны торговли начинаются переговоры, и, возможно, будут какие-то изменения
достигнуты. С Россией тоже как-то особо дружить не получается, потому
что не очень понятно, на чем строить дружбу. Поэтому, одно дело –
те надежды, те прогнозы, которые строят аналитики в тот момент,
когда человек выигрывает выборы и тем, что происходит после того, как
он становится президентом – две большие разницы.
Поэтому, мне кажется, что можно
строить любые прогнозы относительно Эммануэля Макрона. Но давайте хотя
бы полгода подождем и осенью вернемся к этой теме,
и посмотрим, что он сделает за полгода.
Е.Канакова― То есть,
получается, предвыборная программа не показатель того, что, действительно,
президент будет следовать…
С.Алексашенко― Нет,
Екатерина, не так. Это его обещания. Он говорит, что «я буду делать
это, потому что я считаю, что если Франция пойдет по этому пути,
то у нас ситуация улучшится. Возьмите ныне действующего президента Франции
Франсуа Олланда. Он, когда шел к победе, шел на выборы, он же
шел под абсолютно левой повесткой дня: «Все проблемы мы решим за счет
того, что повысим налоги. Ни в коем случае нельзя снижать социальную
защиту. Роль государства в решении проблем граждан должна возрастать. 75%
налогов — на самых богатых». Ну и чего он получил?
У него в течение года все богатые люди выехали из Франции,
переехали в Бельгию.
Через два года Франсуа Олланд
резко поменял свою риторику, перешел от такого социального государства
к более прагматическому и, на самом деле, начал те самые
реформы, которые Макрон обещает продолжать: как раз снижение роли государства,
улучшение условий для ведения бизнеса.
Поэтому одно дело – человек
выигрывает выборы, обещая сделать что-то…
Е.Канакова― Получается,
в этих обещаниях смысла нет никакого…
С.Алексашенко― Мы увидим
это с вами через какое-то время. Подождите. Почему нет никакого смысла?
Давайте посмотрим. Он еще дальше в Елисейский дворец не въехал,
он еще ни одного дня не пробыл президентом. Как в Америке,
это замечательно: избранный президент, но еще не действующий. Поэтому
дайте хотя бы въехать в Елисейский дворец и там осмотреть
вокруг: рабочий стол привести в порядок…
Е.Канакова― Хорошо.
А скажите, Сергей Владимирович, рынок ценных бумаг находится
на подъеме после победы Макрона – это совпадение? Это предсказуемо было?
С.Алексашенко― Нет.
Е.Канакова― А с
чем это связано.
С.Алексашенко― Нет,
смотрите, по-другому… Есть хорошая фраза: рынок можно ввести
в заблуждение, но его нельзя обмануть. Вот, собственно говоря, для
европейского, для французского рынка альтернатива была: Ле Пен или Макрон.
И понятно, что победа президента, который стоит за укрепление
Евросоюза, за укрепление европейской интеграции, за рыночные реформы
во Франции – рынки на это реагируют позитивно. Потому что они
ожидают, что экономика ускорится и будет расти быстрее, будут расти
доходы, будут расти зарплаты, будет расти стоимость акций французских компаний.
На самом деле, это
то же самое, что происходило в первые четыре месяца после победы
Трампа. Вот все те страшилки, которые я рассказал пять минут назад,
какие ожидания строили с президентом Трампом – это внешняя политика больше,
а во внутренней политике Трамп сказал, что он будет проводить
дерегулирование бизнеса, он будет отменять те запреты, которые
наложила администрация президента Обамы на бизнес за последние месяцы
и сделает жизнь бизнесменов легче. И рынок в это поверил.
Он сказал, что «мы пересмотрим или ограничим закон Додда-Франка», который
сильно ограничивает деятельность американских банков. И американские
рынки, несмотря на то, что там экономика растет не очень быстро,
начали быстро-быстро расти.
И вот четыре месяца
рынки росли, ожидая от президента Трампа, что он будет проводить это
дерегулирование. Он, действительно, его провел. Он, действительно, это провел,
о чем у нас очень мало говориться. Потому что, знаете,
он пересматривает указы президента Обамы: что-то замораживает, что-то
отменяет: собственно, нормативные требования, надзор за этим…, такую
отчетность создавайте…, такие меры профилактические проводите для разных сфер
бизнеса… А бизнес на это реагирует позитивно. Он встречается
с бизнесменами, с крупными компаниями, с мелкими компаниями, выслушивает
их, какие у них проблемы.
Собственно говоря, это
и есть те ожидания, которые Трамп закладывает в американский
рынок. Макрон примерно те же ожидания закладывал в европейский рынок.
И рынок реагирует на это: «Да, мы считаем, что ты будешь
исполнять свои обязательства, поэтому мы считаем, что экономика будет
расти быстрее, поэтому европейская экономика будет более привлекательная,
поэтому мы в нее сегодня вкладываемся». Вот такая логика.
Я.Широков― Кстати,
еще же в июне выборы в парламент Франции. А там много чего
зависит от того, как себя покажут другие кандидаты, в частности,
Ле Пен, а у нее рекорд — 10,5 миллионов голосов.
С.Алексашенко― Яков,
знаете, парламентские выборы во Франции – это все-таки отдельная
история. И там много нюансов, начиная с того, что у Макрона
практически нет своей партии. У него движение «Вперед, Франция!», или
«Франция на марше». Он перестал быть руководителем этого движения. И,
тем не менее, бывший премьер-министр Франции Вальс заявил, что
Социалистическая партия разрушена, и он переходит в партию Макрона,
и он будет участвовать в ее списках на выборах.
Во Франции выборы
в Национальную ассамблею идут в два тура, и собственно говоря,
во втором туре в большинстве округов, где есть сторонники Марин
Ле Пен, он обречены на поражение так же, как Ле Пен проиграла
выборы. То есть все будут объединяться против кандидатов Народного фронта.
Поэтому то, что она получила 34,5% голосов во втором туре, 21%
в первом туре не означает, что он столько процентов мест
получит в парламенте – гораздо меньше.
И главная интрига
парламентских выборов: какой будет эта правительственная коалиция
во Франции? кто станет премьер-министром? Какие политики поддержат
Эммануэля Макрона? Притом, что у него нет своей партии. И будет
ли это, что называется, однопартийное правление, то есть будут
ли его сторонники в большинстве и сможет ли он создать
на правительство, на которого он сможет полагаться, или это
будет, что французы называют словом «коабитасьон» — сожительство.
В русском не очень хорошо это звучит. Но вот такое
сожительство президента с правительством, которое выражает другие политические
интересы. Вот это главная интрига.
То есть то, что партия Марин
Ле Пен станет каким-то сильным игроком в Национальной ассамблее,
я думаю., этот сценарий маловероятный.
Я.Широков― Еще
про выборы, только в Южной Корее. Побеждает там такой товарищ под названием:
Мун Джи Ин из демократов. И я уже посмотрел: он что, чуть
ли не первый визит свой пообещал совершить в Северную Корею, когда
станет президентом. И второе: он очень здорово выступает
с критикой чеболи, здорово в смысле довольно активно и сильно. Вот
эти выборы в Южной Корее, они к чему приведут: к новому
обострению все-таки напряженности на полуострове или какая-то будет
небольшая разрядка?
С.Алексашенко― Как
это словами российского МИДа, не хочу обидеть наших южнокорейских друзей
и наших южнокорейских партнеров, но, мне кажется, что развитие
геополитической ситуации больше будет зависеть от позиции США
и Северной Кореи, чем от позиции Южной Кореи.
Я.Широков― Трамп
сейчас вообще не смотрит на них?
С.Алексашенко― Нет,
еще раз, Яков: будет зависеть от Трампа и от Северной Кореи,
а не от Южной Кореи. Южная Корея, она своего рода заложник, которого
Северная Корея так удачно схватила и держит. Заодно заложник – Япония. И,
конечно, от позиции Китая, может быть, даже больше зависит, чем
от позиции президента Трампа. Собственно говоря, здесь тоже совершенно
неожиданно вчера прошел слух, что якобы Белый дом сказал, что «мы
не исключаем встречи лидеров Северной Кореи и США»; что эта встреча
может состояться, но есть определенные условия: Северная Корея… Ким Чен
Ын должен какие-то условия выполнить…
Я.Широков― То есть до морковкиного заговения,
получается.
С.Алексашенко― Да нет,
Яков, не совсем так. Все-таки притом, что Трамп показал себя как
решительный президент, который готов «Томагавками» немедленно нанести удар,
он понимает, что нанесение удара «Томагавками» или чем-то еще – своей там
сверхмощной бомбой – по стране, у которой есть ядерное оружие, пусть
даже плохо летающие ракеты, — в общем, это некий другой
сценарий, которые чреват для этого региона, если не сказать, для всего
мира какими-то более серьезными потрясениями. Конечно, хочется избежать
ядерного конфликта. Поэтому, знаете, худой мир, он всегда лучше доброй
ссоры. Это правило действует и в Америке.
Я бы сказал так, что победа
кандидата на президентских выборах в Южной Корее – это небольшой
сдвиг влево. В принципе, Южная Корея всегда выступает
за урегулирование отношений с Северной Кореей, за то, чтобы
Кореи объединились, за то, чтобы семьи общались. То есть,
в принципе разделенная страна… Психология Южной Кореи – что «мы
разделенная страна», как Германия, но, в принципе, должны объединиться;
нет ничего такого, что бы нам препятствовала». Поэтому Южная Корея всегда
предлагает и облегчение поездок и встреч семей, предполагая, что рано
или поздно объединение Кореи должно состояться.
Я.Широков― Мы прервемся
на несколько буквально минут и вернемся после новостей и рекламы.
Напоминаю, что это программа «Персонально ваш» с экономистом Сергеем
Алексашенко.
НОВОСТИ
Е.Канакова― 15
часов и 35 минут в Москве. Продолжается программа «Персонально ваш».
Напоминаю, что персонально ваш сегодня экономист Сергей Алексашенко.
И хотим начать с Яковом с так называемого налога на воздух
– так туристы называют сбор…
Я.Широков― Мы хотим
спросить сначала: Как там кошка? – слушатели волнуются.
Е.Канакова― Да-да.
С.Алексашенко― Кошка
жива, изолирована. В СИЗО отправил.
Я.Широков― Может
быть, ей корма надо было, а вы ей прямо НРЗБ.
С.Алексашенко― И корма,
и в СИЗО. У меня человеческие условия содержания кошки в СИЗО…
Е.Канакова― Да,
двушечку такую…
С.Алексашенко― Тридцаточку:
два раза по 15 минут — и все будет в порядке. Я ее
люблю, поэтому, конечно, ничего плохого с ней не сделаю.
Е.Канакова― Продолжим
мы общаться на другую тему. По 100 рублей в сутки смогут
взымать власти с туристов в Крыму, Алтайском, Краснодарском,
Ставропольском краях. Это оттолкнет туристов?..
Я.Широков― Безусловно.
Е.Канакова― Ну почему?
100 рублей – это же не так много в сутки – нет?
С.Алексашенко― Это
оттолкнет туристов от власти.
Е.Канакова― Но не
от туризма.
С.Алексашенко― Послушайте,
мы же понимаем, что в отпуск ездит значительная часть населения
земного шара. В развитых странах есть такая традиция — уезжать
в отпуск куда-нибудь отдохнуть от суеты, от повседневной жизни
в более теплые места, к морю желательно. 95% туристов, наверное, едут
на море во всем мире. Как-то хочется в теплом месте отдохнуть.
Понятно, что ездят не все. Вряд ли люди, у которых месячный
доход – как у нас 10% — ниже прожиточного минимума, не ездят
на две или три недели в Крым или в Краснодарский край, или
на Алтай, или на Байкал. Все-таки ездят люди, у которых
доход повыше.
Понятно, что любой налог, который
с тебя берет государство, особенно новый налог, он авторитета,
уважения государству не добавляет и радости тоже. Понятно, что 100
рублей – это не деньги…
Я.Широков― 10
дней – уже тысяча.
С.Алексашенко― Да,
10 дней – это тысяча. Но если вы сравните с билетом, который
вы покупаете на самолет из Москвы в Симферополь,
то понятно, что это… А если вы платите хотя бы 500 рублей
или 300 рублей за комнатушку, у вас в течение 10 дней… Опять же,
Яков, я не говорю, что это хорошо, я не говорю, что люди в восторге
и говорят: «Да нет, слушайте, давайте мы вам 110 будем платить или
150, или 200». Но, мне кажется, что это точно говорит о неумной политике
российских властей, особенно региональных властей этих курортных регионов.
Ведь, на самом деле, они бы заработали гораздо больше, если
бы они улучшали условия отдыха туристов.
Я.Широков― Вот они на эти деньги улучшат. Ну,
мы наивные люди, да.
С.Алексашенко― Мы наивные
люди. Мы уже слышали, что деньги, собираемые от «Платона», пойдут
на улучшение качества дорог. А там половина денег, собираемых
от «Платона» или больше идет в доход Ротенбергов и их друзей.
Мы много чего слышали от российских властей. Мне кажется, что
основная проблема российского чиновничества состоит в том, что они
говорят: «Мы решим все проблемы сами, только дайте нам денег».
А деньги должно дать население.
Основной путь решения проблем,
основной путь улучшения для туризма в России, для отдыха россиян состоит
в том, чтобы государство убрало свои руки, вот просто не мешало.
Вот чем дальше оно будет от туризма, чем меньше оно будет что-то
регулировать, вводить, налоги, вводить какие-то обязательные требования, тем
проще будет развиваться бизнесу и тем больше будет конкуренции, тем больше
удовольствия, больше положительных эмоций россияне будут испытывать
от туризма. В этом состоит решение проблемы – что государство
не должно лезть туда, где его участие точно не является необходимым.
Вот нужно улучшать качество воды,
нужно улучшать качество питьевой воды, нужно улучшать качество дорог, нужно
требовать улучшения качества обслуживания пассажиров в аэропортах – да,
пожалуйста. Чтобы более новые самолеты летали, безопасность была. Чтобы
железная дорога, которая, — кстати, принадлежит государству, — чтобы
там вагоны оснастили кондиционерами, чтобы люди, которые не могут лететь
на самолете, которые едут на поезде, они ехали в человеческих
условиях, а не в душегубках – вот, чем должно заниматься государство.
А собирать деньги…
Ну хорошо, соберут они по 100 рублей – и что они будут после
этого делать? Они будут строить гостиницы, которыми будет владеть государство,
куда будут назначаться государственные менеджеры? И говорить: «Вот смотрите,
как все мы замечательно сделали». Пусть лучше частный бизнес строит
гостиницы, а государство занимается инфраструктурными проблемами.
Е.Канакова― По 100
рублей… С другой стороны, они могли сделать налог и побольше…
С.Алексашенко― Поэтому
скажем им спасибо.
Е.Канакова― Не то
что спасибо, но, конечно, не бесплатно, хуже, чем было, но все равно
100 рублей – это, по-моему, приемлемая сумма, чем могла бы быть.
Я.Широков― Саша
нам пишет, что есть city tax в некоторых городах Европы – 5-8 евро
в сутки и никак на поток туристов это не влияет.
С.Алексашенко― Да,
есть. Но, как правило, он взымается в гостиницах, он не
взимается со всех приезжающих в эти города. Есть такие налоги
во многих, действительно, городах и в Европе и не только.
Но он взимается с тех, кто проживает в гостиницах, он не
взимается со всех, кто приезжает…
Я.Широков― Дикарем.
С.Алексашенко― Да,
сам отдыхает, сам устраивает свой отдых – вот с этих людей
не взымается. Это, действительно, налог на воздух – это «Чиполино».
В бюджетом процессе есть
хорошая фраза, она, в общем, каждого касается: деньги не пахнут. Вот
вы получаете зарплату, вы получаете премию. Вот они у вас
в кошелек легли вместе или на банковский счет на банковскую
карточку легли. Конечно, бывает, что вы получаете какой-то огромный бонус
по итогам года, и вы его откладываете для решения каких-то задач, а,
в принципе, так же, как и люди, так же и города с их
бюджетами – у них есть доходы и есть расходы.
И вот один
из источников доходов – налог на туристов. Тратится
на инфраструктуру, на улучшение дорожного движения, на повышение
качества воды, на городское здравоохранение или образование, если оно
есть, на бесплатный Wi-Fi в парках или больших зонах. Кто на что
тратит. Просто бесплатный Wi-Fi в парижских парках – это одно
из того, что сделала парижская мэрия, в том числе, и за счет
этого налога, который собирается с туристов в гостиницах. Поэтому,
у кого на что фантазии хватает.
Е.Канакова― Сергей
Владимирович, вопрос от слушателя: «Какие три ключевых решения способны
изменить и способны стать катализатором для роста экономики до 2030
года?»
С.Алексашенко― В какой
стране?
Я.Широков― В России.
Е.Канакова― У нас.
С.Алексашенко― Мы, наконец, к России перешли.
Мы как-то все про заграницу говорим. Вы знаете, я очень часто
на похожие вопросы отвечаю. Нет экономических рецептов. Вот ускорение
роста экономики в России, оздоровление российской экономики, ее диверсификация,
уход от унизительной нефтяной зависимости – это не вопросы
экономические, это не вопросы, которые относятся к компетенции
министра экономики, министра финансов или председателя Центрального банка.
Российская экономика может
ускориться только в случае проведения политических реформ. Потому что
российская экономика, в ней главная проблема – отсутствие защиты прав
собственности и проблема отсутствия конкуренции. Вот и то
и другое решается политическими мерами: это политическая конкуренция,
честные и свободные выборы, это свободные СМИ, это независимый суд. Это
абсолютно политическая повестка дня, но без решения этих проблем,
российская экономика не может ускориться ни к 2020-му, ни к
25-му, ни к 30-му, ни к 35-му году. Вот если эти проблемы не будут
решены, российская экономика обречена сидеть в этом стагнационном болоте,
в которое она попала.
Я.Широков― Тогда
вопрос еще от слушателей: «Откуда на Украине 4% роста экономики? Это
чей-то заказ выполняет Укрстат?»
С.Алексашенко― Не надо
забывать, что Украина в 2014-15-м годах попала в такую статистическую
ловушку, что сначала у нее Россия отняла Крым, а потом еще
сепаратисты, поддержанные Россией, отняли Донбасс. И на этом Украина
потеряла не только 17-18% ВВП; там обрушились очень многие хозяйственные
связи. И такой внешний шок серьезнейший, плюс еще произошла девальвация
украинской гривны очень серьезная, потому что Украина перешла наконец
к плавающему курсу гривны, плюс были Россия реформирована система газовых
цен. То есть Украина пережила такой комплексный экономический и самое
главное, политический шок. И экономика упала под воздействием этого шока
примерно на 20%. После такого падения экономика растет быстрее.
Посмотрите: Россия, которая
в кризис 8-9-го года упала на 10% от высшей точки до нижней
точки — после этого за первый год она выросла на 4%. После
сильного падения экономика растет быстрее. Просто нужно понимать, что точка
начала роста находится гораздо ниже.
Конечно, это не политический
заказ. Это эффект низкой базы, что называется, у статистиков.
Я.Широков― А вообще,
насколько серьезное заявление российского руководства о том, что полностью
запретят импорт из Украины, в том числе, в военной сфере? Это
тоже вопрос от слушателей.
С.Алексашенко― Я считаю,
что все угрозы, которые звучат от российских властей в отношении Украины,
к ним нужно относиться серьезно, особенно украинским властям. Потому что
Россия ведет полномасштабную гибридную войну с Украиной, где задействует
все возможные средства, начиная от военной агрессии, кончая запретом
на ввоз украинских товаров на территорию России, кончая запретом
на транзит украинских товаров через территорию России в страны
Средней Азии; продолжая тем, что «Газпром» тратит безумные деньги
на строительство новых и новых газопроводов, которые скоро в два
раза будут превышать мощности по экспорту газа. Как говорится, чтобы
победить Украину в гибридной войне российские власти не пожалеют
никаких ресурсов. И ко всем угрозам нужно относиться абсолютно серьезно.
А что касается импорта
украинской продукции, мне кажется, что Украина приняла это решение гораздо
раньше. Это было принято в 14-м году. И было просто недавно совещание
в Рыбинске по военно-техническим вопросам. И там президент Путин
говорил, что к 2020 году российские предприятия заменят украинские компоненты
в производстве военной техники, в первую очередь на судовых
двигателях. Потому что, судовые двигатели, вертолетные двигатели – по ним
российский ВПК критически зависел от Украины, потому что своего
производства не было. Я думаю, что об этом речь. Потому что,
на самом деле, запрет на экспорт продукции двойного назначения
в Украине был введен раньше.
Е.Канакова― Сергей
Владимирович, я хочу вернуться все-таки к теме Макрона. Победа
Макрона как-то скажется на Украине? Понятно, что к нам уже
он отношения не имеет, нам абсолютно все равно,
а вот Украине как-то важна победа Макрона или нет?
С.Алексашенко― Украине
победа Макрона важна в том плане, что Украина может рассчитывать
на то, что Европа будет единой с точки зрения требований
к России; что переговоры в рамках «нормандского формата» если
и будут продолжаться, то они будут продолжаться с той
же самой позиции – что Россия является участником конфликта, и Россия
должна выполнить условия Минских соглашений. Поэтому в этом плане Украина,
что называется, может быть спокойна. Но рассчитывать на то, что
президент Франции будет решать какие-то проблемы Украины, что он будет
выделять какие-то дополнительные деньги, помощь, наверное, не стоит.
Мне кажется, что главная проблема
взаимоотношения Украины и Евросоюза, Украины и Запада в более
широком смысле слова — это то, что темп украинских реформ резко
затормозился. И количество упреков, которое звучит в адрес украинских
властей о непоследовательности реформ, о недостаточном упорстве
в борьбе с коррупцией, о том, что в каких-то направлениях
Украина власть начинает поворачивать назад – вот эти обвинения, эти упреки
звучат все чаще и чаще. И я бы сказал, наступает такая усталость
от Украины.
Вот если Украина хочет более
активной позиции Франции по своей поддержке, то Украина должна идти
более решительно по пути реформ. В противном случае да, конечно,
Франция будет защищать интересы Украины с точки зрения конфликта
на Донбассе, но не более того.
Я.Широков― Вопрос,
кстати: вы согласны с утверждением Wall Street Journal, что наша
нефтяная промышленность в меньшей мере страдает от экономических
санкций Запада, чем европейские и американские энергетические компании?
С.Алексашенко― То,
что российская нефтяная промышленность не страдает от санкции Запада,
я сказал и написал уже достаточно давно. Это правда. Потому что
основные ограничения касаются добычи нефти на шельфовых арктических
месторождениях. Там себестоимость не опускается никак ниже 150 долларов
за баррель, точнее сказать, экономически добыча становится эффективной
и экономически оправданной при ценах на нефть 150-200 долларов
за баррель. Это такие далеко идущие планы, в основном
геологоразведочные работы.
И поэтому непосредственного
удара по текущей добыче российская нефтянка не получила. Не были
введены никаких запреты на использование западных технологий ни с
точки зрения добычи на текущих месторождениях… Не было запрета
на экспорт в Россию каких-то комплектующих и химических
реагентов и так далее, где по отдельным позициям зависимость России
от импорта достигает 95%, что, на самом деле, могло бы по российской
нефтянке нанести очень серьезный удар. Но на это Запад не пошел
вполне осознанно, не желая новых потрясений на нефтяном рынке.
А девальвация рубля, как всегда, сыграла в пользу экспортеров сырья,
потому что обесценила рублевые издержки и сделала их деятельность
не менее прибыльной даже при вдвое снизившихся нефтяных ценах.
Поэтому да, конечно. Можно
посмотреть на статистику: российская нефтянка с 14-го увечила
и добычу нефти и экспорт нефти, и экспорт нефтепродуктов.
Российская нефтяная промышленность санкций просто не заметила, прошла мимо
этой остановки.
Е.Канакова― Сергей
Владимирович, вопрос от слушателя: «Почему полностью не расселили
аварийный жилищный фонд, а взялись за огромный проект реноваций?»
С.Алексашенко― Слушайте,
мне кажется, ответ на этот вопрос уже звучал с такой периодичностью
везде… Если звезды зажигаются, значит, это кому-нибудь нужно. Вот расселять
ветхое, аварийное жилье – это расходы, это проблемы, это коммерчески невыгодно.
А заниматься реновацией на таких огромных масштабах —
не скажем в центре Москвы, но в тех районах, ближе к центру
Москвы – это выгодно. Это крупномасштабное строительство, распродажа имеющихся
запасов жилья и у московской мэрии и у московских девелоперов. Это
всё огромный бизнес, поэтому взялись за программу реновации,
и преследуя огромный коммерческий интерес, мэру Москвы продали оболочку
от этой конфеты. Конфета достается одним, а мэр хотел получить
красивую обертку. Вот он получил то, на что рассчитывал – дырку
от бублика.
Я.Широков― Дмитрий
Мезенцев все-таки крик души, прочитаю его вопрос: «Сергей Владимирович,
можете ли что-нибудь сказать позитивное о нашей экономике?»
Я так понимаю, о российской.
С.Алексашенко― Да,
могу, конечно. Российская экономика гораздо более устойчива, чем нам кажется.
И при отсутствии резкого падения спроса на российскую нефть нам
практически ничего не угрожает. Можно быть спокойным. До тех пор,
пока мир потребляет российскую нефть, Дмитрий Мезенцев, его друзья и его
единомышленники могут спать спокойно: какого-то крупномасштабного кризиса или
коллапса российской экономики не ожидается.
Е.Канакова― На этой
позитивной ноте мы вынуждены заканчивать нашу программу. Напоминаю, что
сегодня был персонально ваш экономист Сергей Алексашенко. Ну а мы с
Яковом Широковым вернемся к вам после новостей и рекламы.
Комментариев нет:
Отправить комментарий